Детская эвтаназия: разница между Европой и Россией

Парламент Бельгии одобрил закон о детской эвтаназии. Теперь слово за королем. Если он поставит подпись под документом, несовершеннолетние граждане страны будут иметь право на добровольный уход из жизни. Речь идет о безнадежно больных детях, для которых жизнь — одна сплошная боль.

Согласно законопроекту, неизлечимо больные несовершеннолетние пациенты могут попросить об эвтаназии в случае, если их боль невыносима и нет способов ее облегчения, а их болезнь, по прогнозам врачей, приведет в ближайшее время к летальному исходу. Это может быть одобрено лечащим врачом с письменного согласия родителей.

Эвтаназия для взрослых разрешена у них с 2002 года. Первые два года количество людей, решившись на смерть, зашкаливало: в 2012 году — 1400 человек, а в прошлом году — около тысячи, в основном онкологические больные.

Теперь очередь дошла до детей. И, скорее всего, король подпишет этот закон, прогнозируют специалисты. Несмотря на протесты. А протестуют против этого педиатры и священники. Первые считают, что дети не могут правильно оценить свое состояние, а католики потому, что самостоятельный уход из жизни — это величайший грех.

К королю обратилась четырехлетняя малышка, которая страдала тяжелейшим пороком сердца, ее жизнь была сплошным страданием, но произошло чудо — врачи сумели ей помочь. Ведь медицина не стоит на месте, раньше и о пересадке органов думали, как о чем-то фантастическом. Ее родители уверены, что многие поспешат избавить своего ребенка от мучений, не дав ему шанс...

В настоящее время эвтаназия легализована в четырех странах Европы: Нидерландах, Люксембурге, Бельгии и Швейцарии, в некоторых штатах Америки.

В споре на эту тему — быть или не быть эвтаназии — схлестываются всегда две позиции: религиозная и атеистическая. Позиция первых понятна — только Бог решает, забрать жизнь или оставить; эвтаназия — самоубийство, величайший грех на Земле. Дальше они не хотят приводить какие-либо аргументы.

Со вторыми — труднее. К этой группе относятся чаще неизлечимо больные, испытывающие страшные страдания, и близкие, видящие их мучения, и ничем не могущие им помочь. Их мнение — никто не смеет лишать человека выбора на жизнь и на смерть. Эвтаназия для них — акт милосердия, избавление от страданий. Они не отвергают, что жизнь — это высшее благо, но благо ли, когда она превращается в сплошную боль без надежды на облегчение.

Есть еще и третьи — те, которые может быть и согласились бы с избавлением людей от мучений, но чтобы под эвтаназией не завуалировали убийство. То есть чтобы была гарантия не «покатиться по наклонной плоскости» и не усыплять кого надо и не надо.

Есть еще четвертые, которые уверены: согласно закону реинкарнации, боль никуда не денется. Оборванная в этой жизни уколом сострадательного врача, она вернется и будет терзать новое тело. И неизвестно, что лучше: дотерпеть ее уже в этом, больном, разрушающемся теле, или получить в новом, молодом. То есть эти люди верят, что боль дана для очищения и для лучшей жизни в следующем теле.

Сейчас в странах, где узаконена эвтаназия, тоже наблюдаются перекосы. Например, в Голландии оправдали врача, который дал смертельное лекарство своей матери, которая находилась не в терминальной стадии. Позже врач помог уйти из жизни психически больному человеку, потом — просто старику, который устал от жизни. Очень много проводили эвтаназию старикам, страдающим маразмом в ранней стадии. Люди принимали решение уйти из жизни, пока у них еще есть капля здравого ума.

Скандальной стала история, когда удовлетворили просьбу об эвтаназии братьев-близнецов. Они с рождения были немыми, а позже ослепли. То есть вполне себе еще бы могли прожить до самой последней черты, другими словами — не находились в терминальной стадии. В этих странах эвтаназию часто просят не из за физической боли, а из-за депрессии и старости. Но и Голландия, и Бельгия — страны, где особые семейные отношения, там считается абсолютной нормой, когда старики живут вдалеке от детей, внуков и абсолютно одиноки.

В России эвтаназия находится под запретом. Статья 45 Федерального закона об охране здоровья гласит: «Медицинским работникам запрещается осуществление эвтаназии, то есть ускорение смерти пациента по его просьбе какими-то действиями (бездействием) или средствами, в том числе прекращение искусственных мероприятий по поддержанию жизни пациента». Другими словами, врачи обязаны помогать пациенту жить до конца.

Но вместе с тем у нас очень не развита паллиативная помощь. Философия паллиативной помощи: сглаживание — смягчение проявлений неизлечимой болезни. У нас очень мало хосписов, где неизлечимые больные находят свое последнее пристанище.

В европейских странах существует метод паллиативной медицины, который близок к эвтаназии — терминальная седация: если никакими способами страдания пациента не снимаются, ему вводят седативные препараты, чтобы он этих страданий не чувствовал. Но при этом человек будет находиться в бессознательном состоянии, чаще всего до самой смерти. И с точки зрения некоторых это может восприниматься как «социальное убийство». Но в большинстве стран терминальная седация считается элементом хорошей паллиативной помощи, этически допустимой, и ее не смешивают с эвтаназией.

У нас не развита паллиативная помощь, хотя по онкологическим заболеваниям мы впереди планеты всей. И некоторые специалисты просто уже стучат во все двери: «Россия полна болью, надо что-то принимать на законодательном уровне». У нас даже нет порядка в выписке тяжелобольным сильнодействующих лекарств, снимающих боль. Вспомните историю московского контр-адмирала. Человек покончил с собой, потому что не хватило одной подписи на рецепте сильнодействующего препарата. Мало кто задумывался, почему Россия по числу самоубийств пожилых людей на первых местах. Быть стариком в России страшно. Мизерная пенсия, которой хватает заплатить обязательные платежи и лекарства, а на поесть — ноль, а еще не дай Бог заболеть страшной болезнью — остаешься один на один с невыносимой болью и депрессией.

Врач Татьяна Клименко убеждена, что пока наше общество не обладает такой высокой долей дисциплинированности и социальной ответственности, чтобы не возникло соблазна злоупотребить «разрешением на смерть». Рассуждать сейчас об эвтаназии — все равно что «предлагать застрелить тонущего человека». Да, его всегда можно успеть застрелить. Но давайте попробуем помочь ему выбраться. Предоставим лекарства, сиделок, социальный надзор, соблюдение всех прав и осмотр специалистов. И вот когда все средства будут исчерпаны, можно говорить о праве на смерть.

Можно сколько угодно спорить, сколько угодно осуждать страны Европы, но одно ясно — если вопрос об эвтаназии в России не стоит, нужно научиться хотя бы снимать страдания. Но у нас даже этого нет.

А как думаете вы?

Инна Васильева
Специально для «ВК Пресс»